С целью узнать об этой загадочной для немцев стране в Москву приехал знатный господин, кавалер Поппель. Но в Москве не слишком любили, чтоб иноземцы наезжали узнавать о житье-бытье русских людей и о силах государства. Несмотря на то что Поппель привез грамоту от императора Фридриха III, в которой он рекомендовался как человек честный, ему не слишком доверяли и скорее выпроводили восвояси.
Через два года кавалер Поппель вновь приехал в Москву. Если первый раз он привез грамоту от императора Фридриха III, в которой рекомендовался как человек честный, то теперь Поппель явился уже послом от императора и сына его римского короля Максимилиана.
На этот раз его приняли ласково, хотя все-таки не совсем доверчиво.
Прибывший в Москву Поппель, называвшийся теперь послом от императора и сыном его римского короля Максимилиана, облекал свое посольство таинственностью, просил, чтобы великий князь слушал его наедине, и не мог добиться этого. Иван Васильевич сказал, что встретится с ним не иначе, как в присутствии своих бояр: князя Ивана Юрьевича Патрикеева, князя Данила Васильевича Холмского и Якова Захарьича.
Поппель предлагал от имени императора и его сына дружбу и родственный союз: отдать дочь московского государя за императорского племянника маркграфа Баденского. На это отвечал не сам государь, а от имени государя дьяк Федор Курицын, что государь пошлеь к цезарю своего посла. Поппель еще раз просил дозволения сказать государю несколько слов наедине, и на этот раз добился только того, что государь отошел с ним от тех бояр, которые до этих пор находились вместе с ним, однако все-таки был не один на один с Поппелем, а приказал записывать своему посольскому дьяку Курицыну то, что будет говорить иноземный посол. Тайна, с которой тогда носился Поппель, заключалась, по его же словам, в следующем: мол, стало известно, что великий князь посылал к римскому папе просить себе королевского титула, а польский король посылал от себя к папе большие дары и упрашивал папу, чтобы папа этого не делал и не давал великому князю королевского титула. Поппель уверял, что папа в этом деле власти не имеет; его власть над духовенством, а в светском имеет власть возводить в короли, князья и рыцари только государь, цезарь римский. Далее посол говорил: "Если твоей милости угодно быть королем в своей земле, и тебе, и детям твоим, то я буду верным служебником твоей милости у цезаря римского. Только прошу твою милость молчать и ни одному человеку об этом не говорить, а иначе твоя милость и себе вред сделаешь, и меня погубишь. Если король польский об этом узнает, то будет денно и нощно посылать к цезарю с дарами и просить, чтобы цезарь этого не делал. Ляхи очень боятся, чтоб ты не стал королем на Руси; они думают, что тогда вся русская земля, которая теперь находится под польским королем, от него отступит".
Поппель рассчитывал на простоту московского государя и, очевидно, пытался вкрасться в доверие, но ошибся. Великий князь похвалил его за готовность служить ему, а насчет королевского титула дал такой ответ, что он Божиею милостию государь на своей земле изначала, от первых своих прародителей, и "поставление имеет от Бога, как прародители" и "поставления ни от кого не хотели и теперь не хотим".
В переговорах с Курицыным Поппель еще раз заговорил о сватовстве и предлагал в жинихи двум дочерям великого князя - саксонского курфюрста и маркграфа Бранденбургского, нно на это не получил никакого ответа.
.